НАКОНЕЦ-ТО.
Я что-то даже не думала, что столько раз на дню заглядываю в дайрики, потому что в первый день все время приходилось останавливаться при желании открыть ФФ и потопать по этой первой ссылке, выпадающей в браузере.
Наконец-то мы дома
Закрыла сессию, познакомилась со скотч-терьером (теперь, при всей моей любви к кошкам, эта порода вместе с кеесхондом в списке любимых собак), была на имперском пикнике и попала под летний дождь. Все было просто супер отлично. Имперство удалось на славу, удовольствие колоссальное от дня получено.
Рада видеть адекватное избранное, ибо эти бета-дайры были ужасны.
И внезапно соционистическое нечто, что пришло в голову по дороге на французский экзамен - а о чем еще думать в преддверии встречи с конфликтером в непосредственной близи На соционистическую обоснованность, на самом деле, не претендую, хотелось бы понять, в чем ошибки, и от Есенина не в восторге
Жуков и ЕсенинЖуков вошел в квартиру, закрыл за собой крепкую дверь, кинул ключи на полку и – в ту же секунду раздалось шарканье и в коридор вышло существо, закутанное в клетчатый плед Жукова. Существо глянуло на хозяина дома покрасневшими глазами и, полу-всхлипнув, полу-пробормотав приветствие, прошаркало в большую комнату. А Жуков остался стоять, замерев, глядя на белые туфельки, стоявшие у порога. Из комнаты донесся чих и шмыганье носом – кажется, существо было приболевшим. Жуков перевел взгляд на свое отражение в зеркале, и его осенило – у него завелся Есенин. Он слышал об этом от друзей-Жуковых, что Есенины появляются в жизни дуалов внезапно и без предупреждения. А еще многие Жуковы боялись Есениных как огня. Это он слышал от своего активатора, который хорошо разбирался в такого рода вещах, так как был знаком с представителями обоих лагерей дуализации.
До него донесся еще один чих и кашель. На секунду замешкавшись, Жуков протопал на кухню, налил в кружку чая из чайника, кинул туда лимон и две ложки сахара. Чай был холодный, но, как рассудил агрессор, зато с лимоном. Расправив плечи он вошел в комнату, готовый лицом к лицу встретиться с дуализированной опасностью. Есенин, нахохлившись, сидел в кресле, шмыгая носом и кутаясь в плед. Бухнув на стол рядом с ним кружку, Жуков сел на диван и включил телевизор. Наверно, он слишком увлекся новостями, потому что пропустил момента, когда Есенин оказался рядом с ним, теплым комком грея бок. Жуков насторожился. Есенин молча сидел, притулившись рядом с ним, с серьезным видом глядя в экран. Агрессор также молча отодвинул его от себя, на что Есенин, кажется, обиделся, потому что тут же взял недопитый чай и начал демонстративно обкладываться подушками. Немного подумав, Жуков протянул руку и погладил его по плечу. Есенин тут же снова оказался рядом, мурча и прижимаясь к нему. Жуков вздохнул и понял, что отгонять шмыгающее существо просто жалко, да и не хочется – уж больно уютное и теплое.
На следующее утро, Есенин приготовил ему завтрак и пожелал хорошего дня, улыбаясь и часто моргая, потому что засыпал на ходу – Жуков привык вставать очень рано. Уходя, он покосился на все также стоявшие туфли и, переступив их, закрыл за собой дверь на ключ. Командуя парадом на рабочем месте, он зычно руководил контингентом, под аккомпанемент заместителя-активатора, который привносил оттенок кошмара в любую проблему – Жуков поймал себя на мысли, что эту фразу с утра произнес Есенин. Он одним махом сгреб бумаги со стола в портфель и отправился домой, проигнорировав укоризненный взгляд первого помощника-Максима.
Есенина еще не было – место белых туфель пустовало. Жуков ждал его до позднего вечера, а, когда дуал ввалился в квартиру, всыпал ему по первое число и закинул в ванную. Выползя из душа, тепленький и чистенький Есенин снова устроился под бочком агрессора, смотревшего один из «культовых боевиков».
Через некоторое время выключив телевизор, Жуков взвалил Есенина на плечо и отправился спать, потому что уже за одну ночь привык к тихому сопению под боком, несмотря на обвивавшие его при этом тонкие, но цепкие руки. Скинув вякнувшего при этом Есенина на кровать, он вышел в прихожую, подхватил белые туфельки и закинул их на полку для обуви. Улегшись и дождавшись, пока Есенин устроиться вокруг него, он закрыл глаза и, засыпая, подумал, что Гамлет был неправ, говоря, что своих дуалов Жуковы бояться. Разве можно бояться этого существа, мирно спящего под боком. Впереди агрессора еще ожидали глаза полные слез, огрызания и споры, громкие восхищения, настороженное отношение к людям, безошибочное чутье и опознование лжи, и весь остальной спектр эмоций – раздражающий, порой откровенно мешающий, но ценный для его душевного спокойствия.
На следующем совещании Гамлет аккуратно записал очередного дуализированного Жукова, но, сломав тонкий грифель механического карандаша, скомкал и выкинул листок бумаги, показав язык своему дуалу, сидящему напротив. Горький поправил очки и чуть приподнял бровь, призывая дуала к порядку на рабочем заседании.