Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Автор: es_Ave Бета: нет Фандом:Наруто Персонажи: Ирука\Какаши Рейтинг: да у меня вообще проблема с рейтингом, поэтому всегда пишу G х\ но высокий рейтинг все равно не пишу)) Дисклеймер: персонажи не мои Критика:приветствуется Статус: закончен. Предупреждения: специфично...фик навеян клипом, который ниже, этой песней, пересмотренными первыми сериями аниме и перечитанными первыми главами манги - обратила внимание, что Какаши достаточно замкнут. И вспомнила, что Кисимото изначально его хотел сделать странным, (хотя он и так необычен), но в общем, подумала над таким Какаши, представила все-все-все - и вот оно
читать дальше За окном уже стемнело. В Академии было непривычно тихо – все ученики давно разошлись, учителя тоже не имели привычки задерживаться допоздна. Только в одном кабинете до сих пор горел свет. Умино Ирука сидел за столом, подперев голову рукой, проверяя контрольные работы. Он водил глазами по строчкам, исправляя названия техник, и старался не думать о вчерашнем вечере. Да нет, все было, скорее, закономерно. Они оба слишком разные и слишком привыкли к одиночеству. Даже странно, что продержались вместе пять месяцев. Почти полгода. Но – не получилось. Ирука нахмурился. Пять месяцев – это уже неплохой срок, верно ведь? Зато теперь все пойдет по-старому. Эту контрольную по техникам он провел давным-давно, а проверяет только сейчас – все не было времени. Теперь будет. Теперь у него снова будет время на все. Ирука стащил с головы хитай и положил на стол. Потер лоб, и снова взял ручку, продолжив исправлять перепутанные термины. Когда он вышел, на улице было совсем темно. Он медленно шел по почти пустынной Конохе, не торопясь идти домой, глубоко дыша прохладным ночным воздухом. Даже странно, что такой тихой может быть деревня шиноби, подумал он. Дома у него тоже было тихо. Тихо, темно и – пусто. Ирука аккуратно закрыл за собой дверь, и прислонился к ней спиной, глядя в темноту квартиры. Он вернулся домой поздно вечером, уставший и измотанный после полевой тренировки с двумя классам, продлившейся весь день. Какаши сидел на диване и читал. Когда Ирука вошел, он выглянул из-за книги. - Йо, - легкий тон бодрого голоса резанул Ируку по слуху хуже всякого крика. - Вечер, - бросил он в ответ и, молча, прошел в ванную. Когда он вышел, Какаши все также сидел. Ирука прошел на кухню и начал готовить есть, зло громыхая тарелками. Какаши вчера вернулся из миссии. Сегодня он, предположительно, писал отчет. Но вот ужин можно было бы и приготовить. А не ждать его, чтобы он что-нибудь сделал. В Ируке клокотала злость. Он слишком устал, чтобы думать сейчас о ком-то другом. Он не слышал, как Какаши вошел в кухню и встал на пороге, держа в опущенной руке. - Есть будем попозже, - резко сказал Ирука, бухая на стол хлеб, - Можешь пойти еще почитать! Он развернулся к Какаши, глядя на него со злостью, и бушующая внутри ярость, мгновенно улеглась при виде чуть расширившегося глаза беловолосого дзенина. Дома Какаши ходил без маски и сейчас Ирука четко видел, каким растерянным вдруг стало выражение его лица. Ничего не ответив, Какаши повернулся и, сняв со стула жилет, вышел из дома, прикрыв за собой дверь. Ирука стоял посреди кухни, чувствуя, как злость медленно утихает. Пойти за ним? Ну уж нет! Раздражение снова взметнулось красными всполохами - это он сегодня устал, а не элитный гений. Аппетит пропал. Ирука сидел на кухне, угрюмо глядя в стену, разламывая хлеб на крошки, которые падали ему под ноги. Потом он выключил свет и пошел спать. Это было вчера. Крошки так и лежали на полу – от двери Ирука мог видеть их в лунном свете, который уже заливал кухню. Дома тоже было непривычно тихо. Чего он ждал? Что Какаши встретит его? Ирука лег на кровать, заложив руки за голову и глядя в потолок. Аппетита снова не было, хотя за весь день он почти ничего не ел. И что же теперь будет? В дверь постучали. Он вскочил с кровати, бросившись открывать, даже не спрашивая, кто. Это был не он. Генма, салютанув рукой, попытался войти в дом, но твердо стоявший на пороге Умино не пускал. - Я к Какаши, - пояснил Генма, снова попытавшись обойти Ируку. - Его нет, - ровно ответил тот, не двигаясь с места. Генма вытащил сенбон изо рта. - А где он? «Кажется, пора коллекционировать растерянные выражения лиц дзенинов», - подумал про себя Умино, сжимая дверную ручку до побеления костяшек пальцев. - Я не знаю, - коротко ответил он. Генма вгляделся в его лицо. Потом вздохнул и сунул руки в карманы, отворачиваясь от Ируки, посмотрев в сторону. - Нет, я не стану выспрашивать, что произошло, - непринужденно сказал он, - Я мало знаю тебя, но очень хорошо знаю Хатаке. Он чертов идиот с кучей заморочек, с ним бывает по-настоящему трудно. Знаю только одно – он не хочет причинять кому-либо какие-то неудобства. Мы с ним дружим очень давно, но лишь после того, как вместе чуть не сдохли на одной миссии, он стал вести себя со мной нормально. А до этого всегда был слово немного отстраненный, - Генма искоса взглянул на изменившееся выражение лица Ируки, - Видимо, ты понимаешь, о чем я говорю. Он может быть очень вежливым и приятным, но в тоже время словно держится настороже и в стороне. У него странное понятие о разделении жизни. Он с самого детства один и практически так ни с кем и не сдружился. И считает, что не имеет права вмешивать в чужую жизнь, пока его самого туда не позовут. Спасение товарищей на миссиях – это для него другое. И он очень недоверчив. Я был удивлен, узнав, что вы сошлись. Он считает, что не имеет права мешать и напрягать собой, понимаешь? Ведь все мы одиночки, по сути, и он очень хорошо это помнит. Ну, - заключил Генма, поворачиваясь к Ируке спиной и делая пару шагов, - я пошел, - внезапно остановившись и чуть повернув голову, он добавил: - я надеюсь, ты понимаешь, что для него большая разница – впустить в дом и впустить в жизнь. Какаши сложный человек. Увидимся! Ирука закрыл дверь, прошел на кухню, включил свет, достал хлеб, набрал воды в чайник, поставил на плиту, но газ так и не зажег. Он стоял посреди кухни, глядя в одну точку, вспоминая слова Генмы. «у него странное понятие о разделении жизни…он считает, что не имеет права вмешиваться в чужую жизнь». Шиноби – одиночки. Какаши не раз говорил это. Ируке не нравились эти слова, особенно, когда он продолжал говорить их даже после двух месяцев их совместной жизни. Он злился, считая, что Какаши держит тут только секс и возможность куда-то придти, где ждет ужин и горячая ванна. «пока его не позовут». Ирука уперся в стол сжатыми кулаками, нависая над ним всем телом. Он ведь ни разу не оборвал фразу Какаши об одиночестве шиноби, не сказал, что так бывает не всегда – он вообще ему ничего не говорил, считая, что все и так ясно. Только немного раздражался про себя, считая, что Какаши его дразнит. Он и предположить не мог, что для Какаши все далеко не само собой разумеющееся. Ирука вспомнил вчерашний вечер. Он ведь подумал: «Я слишком устал, чтобы думать о ком-то другом». Так он и поступал все время. Он не думал ни о ком, считая, что и так все понятно. Но как же это может быть непонятно? Он опустился на стул, чувствуя под босыми ногами уже засохшие крошки хлеба. Они жили вместе! Ирука сам впустил его! «для него большая разница впустить в дом и впустить в жизнь». Ирука скосил глаза на стул, стоявший недалеко от двери. Какаши всегда складывал свои вещи только там. Даже когда Ирука сам приносил их из прачечной вместе со своими, он аккуратно складывал их на стуле. И лишь пожимал плечами, думая, что Какаши не хочет использовать шкаф по какой-нибудь своей чудной причине. А оказывается, все это было потому, что он просто не хотел делать что-то без слов Ируки, ведь это был дом Умино. Поэтому он и вчера не стал ничего готовить. - Чертов идиот, - прошипел Ирука, злясь непонятно на кого – на себя за собственную невнимательность или на Какаши за его отстраненность. - Я тут подумал, - раздался вдруг голос, и Ирука вздрогнул от неожиданности, с возмущением оборачиваясь к сидящему на окне Генме. - Ширануи-сан, для входа в дом есть двери! Генма бросил на него короткий выразительный взгляд и почти мечтательно посмотрел в потолок. - Я тут подумал, - повторил он, - что если ты вдруг будешь ждать, что он сам что-нибудь предпримет для примирения, то зря. Если хочешь все вернуть, действуй сам. Видишь ли, ко всем этим плюсам, что я тебе уже перечислил, у него есть еще один – гордость. Он не сделает шаг навстречу. Ирука заворожено смотрел на Генму, тяжело дыша, напряженно обдумывая услышанное. - Почему вы мне все это говорите, Ширануи-сан? - Ну, - притворно задумался Генма, усмехаясь, - даже не знаю, какую причину придумать. Наверно, легче сказать правду? – он чуть улыбнулся, но тут же стал серьезным, тихо сказав, - Я уже достаточно видел моего друга одиноким. Ирука замер. - Никто тебе не говорил, что будет легко, верно? – усмехнулся Ширануи, - и тебе лучше поторопиться. Если отложить примирение, он не вернется никогда. Пока! Генма сложил печати и исчез. Ирука заходил кругами по маленькой кухне. Он сам? Должен пойти и помириться? Нет, и снова какой-то детский сад получается! «Он не вернется никогда». Выругавшись сквозь зубы, Ирука вышел из дома, хлопнув дверью. В окнах квартиры Какаши горел свет. Все еще ругаясь, Ирука поднялся по лестнице и замер перед дверью, думая над тем, что скажет. Переминаясь с ноги на ногу, он снова почувствовал поднимающуюся в нем раздражительность. Почему он должен что-то придумывать! Он резко постучал, прислушиваясь к звукам за дверью. Там было тихо. Постучав еще раз, он уже начал придумывать способы взломать эту чертову дверь, как Какаши открыл. Он стоял на пороге, в форменных брюках и безрукавке, в маске, глядя на Ируку обычным расслабленным взглядом одного глаза. - Какаши, я приглашаю тебя в свою жизнь, - сказал Ирука, сам чуть не зажмурившись от вычурности этих слов, - то есть, - поспешил он исправиться, увидев, как приподнял бровь Хатаке, - я хочу, чтобы ты был не только в моем доме, но и в моей жизни. И вешай уже, наконец, вещи в шкаф! Какаши помолчал. - Ирука, я… - Может, обойдемся без слов? Впустишь меня за танец? – Ирука покрутил бедрами. Какаши рассмеялся и почесал затылок, взъерошив волосы. - Это был не достаточно приватный танец, - тихо сказал он, втягивая Ируку за руку в дом. - Думаю, я могу тебе исполнить еще что-нибудь, - промурлыкал Ирука, стягивая с него маску.
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Арт тот самый нашла)
Автор: es_Ave Бета: нет Фандом:Наруто Персонажи: Ирука\Какаши Рейтинг: G Дисклеймер: персонажи не мои Критика:приветствуется Статус: закончен. Предупреждения:навеяно артом
читать дальше - Ты чего ревешь? – спокойно спросил незнакомый беловолосый мальчишка. Ирука вытер слезы и, грозно сдвинув брови, прошипел. - Я не реву, ясно тебе? А если скажешь кому-нибудь, я тебя побью! Мальчишка удивленно вскинул брови, не трогаясь с места, по-прежнему спокойно глядя на злого и взлохмаченного Ируку. - Тебя кто-то обидел? Скажи кто, - вдруг сказал он. Ирука шмыгнул носом. - Никто меня не обидел! Я сам кого угодно обижу, беловолосый! Тот почесал затылок, взлохматив и без того растрепанные волосы, и чуть вздохнул. - Как знаешь. Больше ничего не сказав, он прошел мимо Ируки, даже не взглянув на него. Ирука, сначала искоса, а потом и повернувшись, проводил его взглядом. Странный он какой-то, этот беловолосый. Во-первых, он был явно не слишком старшего самого Умино, но он ни разу - не то что в Академии, а вообще не видел. Если бы и встречал когда-нибудь, то наверняка запомнил – маска, скрывающая пол-лица и шрам, пересекающий закрытый левый глаз… Может быть, и под маской у него шрамы? Поэтому он их и прячет? Ирука потер свой собственный шрам, тонкой линией пересекающий нос и щеки. Он вот не прячет свои шрамы. Ничего в них страшного нет. Для шиноби прятать свои шрамы просто нелепо. Кто он такой, этот мальчик? Не выдержав, Ирука двинулся в том же направление, куда пошел беловолосый. Свернув в переулок, он увидел его в другом конце улицы и прибавил шагу. Мальчишка так же расслабленно и спокойно шел мимо людей, не обращая внимания на окружающую его суматоху – Коноха все еще восстанавливалась после нападения Девятихвостого. Загадочный мальчик прошел по главной улице, свернул в переулок, прошел по тренировочной площадке, и пошел по направлению к Камню Памяти. Как только Ирука понял, конечную цель его пути, он замялся, не зная, стоит ли продолжать следить за ним, потому что Камень – это личное, и на месте этого мальчика Ирука бы очень рассердился, узнав, что за ним следят во время посещения Мемориала. А все знают, что сердитый Умино опасен. Полезет драться и даже не задумается. Но любопытство взяло верх. Ему очень хотелось узнать, к кому идет туда странный мальчик. Бесшумно (это он только на уроках притворяется увальнем на потеху друзьям, а на самом деле его навыки превосходят многих отличников) передвигаясь поодаль от беловолосого, Ирука обогнул его, чтобы быть чуть сбоку. Заняв удобную позицию: так, что было видно и Камень и стоящего около него мальчика, Ирука затаил дыхание, прислушиваясь. Но мальчик молчал. Он просто стоял перед Мемориалом, сунув руки в карманы, и смотрел на выбитые на его поверхности имена. Ирука не знал, сколько прошло времени. Вокруг царила тишина – сюда не долетали звуки деревни. Он боялся пошевелиться, опасаясь быть обнаруженным. Неожиданно он заметил, что мальчик открыл до этого зажмуренный левый глаз. Ирука вытянул шею, всматриваясь в его лицо. Ему показалось или, правда, его левый глаз отливал какой-то странной краснотой? Отсюда, из своего укрытия, он не мог четко разглядеть, но был совершенно уверен, что радужка левого глаза у белоголового мальчика – темно-алого цвета. Кто же он такой? Откуда он? Неожиданно над головой загрохотал гром. Ирука втянул голову в плечи, хотя его мало волновала перспектива быть промокшим до нитки. Ему вдруг стало жалко, когда он понял, что как только начнется дождь, этот странный мальчик уйдет отсюда, и они, быть может, больше никогда так и не увидятся. На землю упали первые капли, и Ирука решился. Он хотел выйти из-за деревьев (сделав вид, что забрел сюда по собственному желанию, признаваться в слежении он совсем не хотел; что-то подсказывало ему, что мальчик вряд ли будет рад, узнав это) и познакомиться с ним. Но тут беловолосый одним резким движением стянул с лица темную маску, и Ирука напрочь позабыл о своем намерении, опустив голову. Выходить сейчас было совершенно неприемлемо. Он даже пожалел, что пошел за ним и нарушил этот момент. Здесь и сейчас этот мальчик должен был быть один. - Сенсей, - вдруг услышал Ирука тихий голос и рывком поднял голову, всматриваясь широко раскрытыми глазами в лицо беловолосого. Нет, на его лице не было шрамов, никаких отметин вообще. Обыкновенное лицо с тонкими чертами. Очень грустное. Это Ирука увидел сразу – грусть, пронизывающая каждую черточку. - Сенсей, Обито… - мальчик замолчал, словно не считая нужным что-либо говорить. Дождь начал усиливаться, но тот словно не замечал этого. Его взъерошенная белая копна волос никла под водой, но он даже не стряхивал капель, стекающих по лицу и капающих с подбородка на маску, оставшуюся на шее. Ирука застывшим взглядом смотрел на не двигающегося с места мальчика и видел в нем себя. Да-да. Он точно также приходит к этому Камню, смотрит на имена родителей и молчит. Потому что слова – лишние. Только он больше уже не плачет, потому что Третий Хокаге однажды помог ему справится с этим. А кто поможет этому мальчику? Ируке вдруг нестерпимо захотелось привести сюда Сандайме, чтобы тот сказал этому мальчику все те слова, что он когда-то сказал ему, Умино Ируке. Он даже оглянулся, словно намереваясь сбегать за Третьим, как вдруг заметил девочку, молча наблюдающую за неподвижно стоящим мальчиком. У девочки были красивые глаза и короткие темно-лиловые волосы. С минуту она постояла на краю поляны, а потом подошла к мальчику, скосившему на нее глаза, когда она, молча, встала рядом с ним. - Какаши, - сказала она мягким голосом, - Ты простудишься. Тебе сейчас нельзя болеть. Пойдем. Какаши не пошевелился. Тогда девочка взяла его за руку и чуть потянула за собой. Какаши опустил голову. - Сенсей, - он коснулся кончиками пальцев одного из имен и покорно пошел за девочкой, раскрывшей над ними зонт. И вдруг явственно посмотрел по направлению Ируки. Более того, у Умино на миг возникло ощущение, что глаза мальчика посмотрели именно на него. Он приготовился услышать какой-нибудь окрик, но мальчик уже отвернулся. Ирука остался в одиночестве на поляне, но все также стоял под деревьями, глядя в том направлении, в котором они ушли. Кто эта девочка? Ее он тоже ни разу не видел. Но кем бы ни была она - эта девочка могла сделать для Какаши то, что когда-то Третий сделал для Ируки – дать почувствовать свое не-одиночество…
…Ирука открыл глаза. Давненько он не видел снов из своего детства. Он умудрился уснуть в Академии, после уроков, прямо за своим столом. Он посмотрел на время. Учитывая объем работы, который он выполнил за последние пять, практически бессонных дней, никто ему и слова не скажет, если он пропустит в Штабе один день. Ирука потянулся, и посмотрел за окно. На улице шел дождь. Умино бросил взгляд на календарь и, засунув свои бумаги в ящик стола, вышел из Академии. Наступал вечер. В окнах домов уютно горели огни. Он прошел по главной улице, свернул в переулок, прошел по тренировочной площадке. Его одежда почти промокла, с волос, собранных в хвост, капли стекали по шее вниз, по спине, мокрыми холодными дорожками. В руках Ирука держал зонт, но открывать ему его сейчас не хотелось. Он шел знакомой дорогой. Знакомой для каждого шиноби. К Камню Памяти. Еще издали он увидел знакомый силуэт у Мемориала. Приметная взлохмаченная беловолосая шевелюра, руки в карманах, неподвижно застывшая поза. Ирука задержался у края поляны, не выходя из-под прикрытия деревьев. - Снова подглядываешь? – услышал он чуть насмешливый голос. Ирука улыбнулся и подошел к Какаши. Тот поднял беловолосую голову и чуть улыбнулся. - Все в порядке, Ирука. Он снова посмотрел на Камень, коснулся кончиками пальцев ровно выбитого имени. - Сенсей, - «у меня все в порядке, сенсей. Я не остался один. Я знаю, что вы улыбаетесь сейчас. И идиот Обито заливается смехом. Он уже назвал меня дураком? Дайте ему подзатыльник от меня. Скажите Рин, что есть кому раскрывать надо мной зонт. И скажите, что я скучаю. По всем вам». Ирука, молча, раскрыл над ними зонт, склонив голову перед памятью погибших. - Пойдем. Они уходили с поляны, молча, думая каждый о своем, но были все равно вместе. В не-одиночестве.
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Итачи, вот смотрю я на арт Лили - Какаши из Гайдена. Тоже получилось здорово перевести в жизнь - и усталость его чувствуется, и улыбку видно... Но почему же у него глаза пустые? -___- Думаю, чтобы передать его пустоту, после гибели всех друзей? Потому что, насколько знаю, вот Итачи и Мадара у нее всегда детали все выписаны..а тут - вместо глаз, черные провалы...
Ирука злился. То есть, в целом он сам не мог понять - злится он или нет. С одной стороны ему многое нравилось. Он вообще был многолюбивым человеком. Ему нравилось спокойствие. Ему нравилось по утрам смотреть на лучи солнца, пробивающие сквозь занавеску, и, когда он просыпался минут на пять минут раньше будильника (он вообще не понимал, зачем ему будильник, потому что всегда просыпался раньше установленного времени), он просто лежал в кровати, глядя, как луч подбирается к темной отметке на потолке. Как только он оказывался на ней – будильник начинал звонить. Еще Ируке нравился свежий хлеб – когда он только только испечен - не было для него удовольствия большего, чем отрезать кусочек теплого, почти горячего хлеба и съесть сразу, без масла или варенья – просто кусочек хлеба. Ну, то есть, это раньше не было удовольствия большего…А теперь есть Хатаке Какаши. Ируке нравились его серебристые, вечно торчащие волосы, его спокойствие и сосредоточенность. Ему даже (уже вот третий месяц) нравилось ждать его из миссий, потому что теперь Какаши шел не к себе домой, а к Ируке. Сваливал рюкзак у двери, скидывал жилет, небрежно стаскивал с ног сандалии и оставлял все у входа. Потом, раздеваясь на ходу, шел в ванную, бросая снятые вещи прямо на полу, и засиживался в ванной на час. Иногда на больше – и тогда Ирука понимал, что миссия было очень тяжелая. Хотя какие еще миссии могут быть у дзенина? Конечно, только тяжелые. Поэтому он, молча, собирал разбросанные вещи, разглядывая пятна крови. Если их было слишком много, то он мог вломиться в ванную и, не смотря на все возмущенные вопли и споры, осмотреть раны. Да, и Ируке нравилось лечить его. У него было неплохое медицинское образование, позволяющее оказывать необходимую помощь. Теперь ему нравилось многое, о чем он раньше даже не думал. Например, ему нравилось просыпаться рядом с Какаши, пихать того под бок, чтобы он проснулся. Нравилось слышать, как Какаши ворчит, бубня себе под нос про невыносимых чуунинов, не дающих спать честным дзенинам. Нравилось, когда Какаши среди урока заглядывал в окно – просто поздороваться - под восторженные крики детей, которые имели несчастье провести с ним один учебный день – об этом часто вспоминают все учителя, обезвреживая очередную ловушку. Да, подумал Ирука, ему многое нравится. И в Какаши в том числе. Но это никаким образом не оправдывает сейчас его действия!!! Ирука заскрипел зубами. Нет, он все понимает – ранения на этот раз были на самом деле серьезные. А этот упрямый «честный дзенин» отказался идти в госпиталь, Ирука сделал все, что мог, и сделал безукоризненно. Дзенин лежит в кровати, как и положено больному. Но почему он сам, вместо того, чтобы быть в Академии, сидит рядом с этим дзенином и чистит ему яблоки?! - Ма, Ирука-сенсей, - высунул из-под одеяла нос Какаши, щуря глаза от удовольствия, - Неужели вы думали, что все будет легко и просто, когда открывали мне дверь поздним вечером?
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Саске-кун сидит на английском,благополучно пропустив французский-он как ком в горле. Вчера с компом случился развод-сегодня будем снова сходиться.Скууучно.
- С тебя приватный танец, - небрежно произнес Ирука, поднимаясь и выходя из бара, оставляя Какаши наедине с сочувствующе-насмешливыми взглядами остальных шиноби, оказавшихся свидетелями их разговора. Сочувствующих взглядов было больше. Во-первых, не каждый рискнет посмеиваться над Хатаке Какаши, а, во-вторых, нелегкий нрав непростого сенсея знали все. Поэтому большинство присутствующих сочувствовали Какаши, попавшегося на мягкий взгляд и улыбку Ируки. Сложно было заранее предположить, что за этой мягкостью скрывается настолько сильный характер, позволяющий не только управляться с малолетним и подрастающим поколением шиноби, но и дерзить дзенинам. Какаши подпер голову рукой и вздохнул. Черт же его дернул подойти к сидящему за столом Ируке. Что он там ляпнул? «Что же вы, Ирука-сенсей, один сидите, давайте-ка, я вам компанию составлю?». А после этого вполне безобидного начала разговора, также вполне безобидно улыбнулся. Ну вот как это все такое мирное привело к такому эпилогу? Хотя нет, подумал Какаши, эпилог его еще только ждет. А все этот придурок Ширануи и его идиотская затея. Непонятно кто был его наказанием вчера – это задание от Пятой или Генма, из-за которого он его получил. Какаши чуть поморщился, вспомнив, очередное соревнование с Гаем с легкой подачи Ширануи, решившего «сравнять счет, Какаши! А то, как это у тебя на одну победу меньше?! Я не могу смириться с тем, что мой друг отстающий!». А Гаю лишь повод дай. Какаши мысленно посетовал на излишнюю доверчивость вечного соперника. Идея Ширануи декламировать ночью стихи со скалы Хокаге была воспринята им с восторгом и громогласным заявлением о великом чувстве патриотизма, что изольется на Коноху из уст ее преданных служителей. Как только Генма додумался до такого! И пока он катался со смеху по земле, Какаши пришлось напрягая память орать в ночи все стихи, которые он только знал. Конечно, знал он их больше Гая: стаж чтения у него был значительный. Вот только Годайме, появившаяся на скале в сопровождении Шизуне, пришедшей за ней скорее для того, чтобы не дать ей поубивать лучших дзенинов Конохи, не оценила их тягу к прекрасному. Какаши подумал, что с одной стороны это была славная идея – провести соревнование именно на скале Хокаге. В другом месте Годайме наверняка бы дала волю своим чувствам и разнесла бы в прах все кругом. Но в этот раз ей пришлось сдерживаться. Она лишь назвала их самыми разными словами (не зря она была куда старше, чем выглядела, о существовании многих слов Какаши и не подозревал – судя по выражению лица Ширануи, выронившего сенбон, тому они тоже были неизвестны) и велела явиться с утра в ее кабинет. Это было вчера. Слабая утренняя надежда, что вспыльчивая Цунаде будет такой же легко отходчивой, не оправдалась. Пятая снова устроила им разнос, выдав задания. Какаши не знал, что досталось Ширануи, так как после вручения ему свитка, Шизуне поспешила его как можно более вежливо вывести из кабинета подальше с глаз Пятой, но надеялся, что что-нибудь такое же нелегкое, как и у него. Он покосился на карман, из которого выглядывал уголок свитка. Неделя в Академии. Самые младшие классы. Конечно же, Цунаде-сама было известно, что он не умеет обращаться с маленькими детьми. С генинами, уже выпускниками у него получалось немного лучше. По крайней мере, ломать им психику, вбивая понятие о командной работе – это у него очень даже неплохо получалось. А вот малолетние шиноби, типа Конохомару, это же просто проклятье. Именно для этого Какаши и подсел к Ируке – хотел попросить помочь ему. Ведь всем известно об умении Умино обращаться с детьми. Только тот явно не оценил глубины трогательности просьбы. Приватный танец. Хм. Какаши залпом допил чай и вышел из бара. Вот уж чего он точно никогда не получит. Заставить его, Хатаке Какаши, Копирующего Ниндзю, Шарингана Какаши, танцевать. Ага, как же. Мужественно собравшись с духом, Какаши отправился к Академии. Он уже опоздал на два часа. Может быть, его уже там и не ждут? Видимо, сегодня был день не осуществляющихся надежд. Потому что Какаши в Академии ждали. Невысокая худенькая учительница завела его в класс, где на него с любопытством уставились 15 пар глаз. «Откуда ж их столько» - охнул про себя Какаши, внешне не подавая и вида. Он покосился на приведшую его куноичи. По ее спокойному внешнему виду нельзя было сказать, знает ли она причину выдачи такого задания, которое обычно давали генинам-выпускникам, элитному дзенину. - Здесь два класса, Хатаке-сан, - обратилась она к нему приятным мягким голосом, - Тот, с которым вы должны были провести время утром, если бы пришли вовремя, и тот, что сейчас у вас по расписанию. Удачи. Какаши сощурил глаз, изображая улыбку, и тут же едва не вздрогнул от ее крика: -Рикичи!!! А ну немедленно сядь! И не смей трогать взрывные печати!! Она подошла к темноволосому мальчику, что-то пытающемуся спрятать под партой, вытащила из его рук листок взрывной печати, пошарила по карманам и вытащила еще три такие же. Вернувшись к Какаши, она положила их перед ним. - Будьте внимательны, Хатаке-сан. Я не знаю, откуда они достали печати – на этом курсе мы еще не даем им пользоваться этим. Так что постарайтесь отобрать их раньше, чем они что-нибудь взорвут, - она пошла к двери и уже у порога оглянулась и добавила с улыбкой: - только постарайтесь не сломать им костей. Скорее всего, она сказала это, чтобы припугнуть детей. Они и на самом деле притихли. Какаши положил руки перед собой на стол. - Ма, - бодро начал он, - может быть, представитесь для начала? Класс ответил тишиной. - Ну что вам нравится, что не нравится, о чем мечтаете? И тут началось. Какаши и не предполагал, что такой простой вопрос вызовет такую бурю эмоций. Каждый стал назвать свои мечты, одновременно насмехаясь над мечтами другого. Начали разбираться вопросы о симпатиях и антипатиях - уже без участия Какаши. Лишь когда мимо его уха просвистел первый сюрикен, он понял, что пора заканчивать. Угомонить детей оказалось очень непростым делом. В конце концов он взял одну из отобранных у Рикичи печатей и взорвал ее. Воцарилась тишина. Дети замерли. - Я думаю, на этом мы закончим представление, - твердо сказал Какаши, спуская немного контроль над чакрой и затапливая помещение своей силой, заставляя детей, сесть на места и почти прижаться к партам, - Чем же нам заняться? Хотите я вас научу обращаться со взрывными печатями? - Нам нельзя их трогать, - подал голос с задней парты Рикичи, - Мы еще слишком маленькие! Так учителя говорят, - добавил он тоном, дающим понять, что уж он себя маленьким не считает точно. - Да? – Какаши улыбнулся, сощуривая глаз, - В вашем возрасте я уже был чуунином. По классу прокатился вздох восхищения. Странный учитель, с лохматыми белыми волосами, в маске и одним глазом, вдруг оказался таким… таким крутым. Это слово долетело до тонкого слуха Какаши откуда-то из правого ряда. Он чуть слышно вздохнул. Кажется, контроль установлен. - Так хотите научиться? Вы – шиноби, и обращение с любым оружием является для вас приоритетным. Дети загалдели, соглашаясь с ним. Какаши поднял руку, успокаивая их. - Теперь внимательно слушайте. Я научу вас разбираться в видах печатей, и их использованием в зависимости от этого самого вида. Оставшееся время прошло в совершенной тишине, нарушаемой только голосом Какаши, объясняющим свойства взрывных печатей и способы установки ловушек. Лишь когда прозвенел звонок, и он выходил из класса, где дети все также сидели на местах, радостно обсуждая полученные знания, в него закрались сомнения, стоило ли рассказывать о ловушках. Но с другой стороны – это Академия шиноби или что? Насвистывая себе под нос, он спускался по лестнице, намереваясь пойти разыскать Ширануи, как его окликнула та самая учительница. - Хатаке-сан! Ваше время еще не закончено! Вам сейчас нужно спуститься вниз, там вас ждет класс. Отведите их на тренировочную площадку – проведите двухчасовую тренировку с метательным оружием. Потом снова поднимитесь сюда, я покажу вам, где пройдет ваше следующее занятие. И не обращая внимания на его совершенно ошеломленное выражение лица, она спокойно пошла дальше. Оставшийся день запомнился Какаши как что-то шумное, кричащее, плачущее, жалующееся. Его непрестанно дергали, толкали, уговаривали показать ниндзюцу, дзюцу призыва, снять маску, повязку с глаза. Когда все закончилось, и он остался один в кабинете, Какаши чувствовал себя уставшим настолько, будто только что выполнил миссию А класса. А его ждало это все завтра, послезавтра и после послезавтра и до конца недели. Какаши схватился за голову, нащупывая под пальцами какую-то ленточку, непонятно как там оказавшуюся. Сняв ее с волос и вертя в пальцах, он понял, что больше не выдержит ни дня. С него хватит. В ушах до сих пор звенел хор детских голосов, на перевязи с сюрикенами кто-то успел нарисовать три цветочка. Бессмысленно разглядывая полуперерезанную перевязь на левой ноге (смутно припоминался Рикичи, носившийся вокруг него с кунаем), он решился. С трудом передвигая уставшие ноги, он медленно шел по тихой улице. Было уже поздно, горели фонари, и в окнах домов был включен свет. Он дошел до темной двери и постучал. Потом постучал настойчивее. Дверь открылась, и хозяин дома удивленно воззрился на пришедшего гостя. - Какаши? – осторожно спросил Ирука, глядя на потрепанного и измученного Хатаке, замершего на его пороге, - Что-то случилось? - Ты хотел танец? – слабо спросил Какаши, чувствуя, что вот-вот рухнет от усталости, - Вот. Не сходя с места, он покрутил бедрами и пошевелил пальцами рук. - Так сойдет? Ирука изумленно смотревший на это представление, припомнил, что утром сказал что-то насчет приватного танца, когда Какаши обратился к нему с просьбой помочь в Академии. Он просто хотел подразнить дзенина, но и представить себе не мог, что тот таки придет и исполнит танец. Конечно, если это можно назвать танцем, подумал он со смехом. - Ну, я думаю, этот танец не достаточно приватен, - усмехнулся он. - Для начала сойдет, - твердо ответил Какаши, оттесняя его и входя в дом, - Если накормишь меня и пустишь полежать в ванной, я тебе и не такое станцую. - Ловлю на слове, - отозвался Ирука, закрывая дверь, - Ты сначала в ванную или поешь?
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Все-таки насколько иногда притупляется твой собственный взгляд. Замыливается,что ли. Вот посмотрела я на команду № 7 другими глазами - на всю команду,а не только на Саске. Да это просто гремучая смесь характеров (нет,это я знала), а вот что все-таки каждый со своей кучей сложностей\странностей\склонностей и т.п. Когда нравится определенный персонаж, то ближайшее к нему окружение рассматриваться начинает через некоторое время, нвольно, именно с его стороны. И упускается объективность. Ну, изначально,конечно, представление обо всем у нас чисто субъективное *вылез из начинающих засасывать дебрей философии* Собственно,это я все к тому, что хоть Саске и сложный перс. Очень сложный, изломанный - я тут даже с удивлением (или даже ужасом) поняла,что на его месте, узнав правду об Итачи, точно также захотела бы отомстить за него. Имея к тому же все силы для этого. Если представить,что вот ради тебя человек сделал ЭТО ВСЕ - хааа тут сложно не начать мстить! Особенно эти слова Мадарины "Он променял твою любовь на ненависть, честь на позор, жил, как изгнанник - и все для того,чтобы оставить имя Учиха своему младшему брату" - мурашки по коже, каждый раз, когда читаю их. Да, я это все к тому, что хоть Саске и сложный тип, но каждый в команде такой - Какаши крупно повезло с командой. Хотя он сам не из простых. И это все недавно до моей головы достучалось. Что Наруто и Сакурой тоже ой не простые ребята.. ну понятно,что не простые, но..в общем, Саске там не самый больной.
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Никто не даст тебе то, что тебе надо, кроме тебя самого. Сие есть вывод, который я сделала, топая домой, замерзшая как цуцик) Завтра с утра мучить французский, а потом английский. А потом моск впадает в спячку и перестает меня терзать. Счастье.
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Автор: es_Ave Бета: нет Фандом:Блич Персонажи: Ичиго\Рукия (не пейринг) Рейтинг: G Дисклеймер: персонажи не мои Критика:приветствуется Статус: закончен. Предупреждения: вредно читать в плохом настроении про воспоминания Рукии.
- Ой, Рукия! - М, - отозвалась Рукия, не отрываясь от одной из своих книг, интерес к которым Ичиго никак не мог понять. Она сидела на кровати Куросаки, поджав под себя ноги и рукой подпирая подбородок. - А на кого я похож? - На идиота, который мешает мне читать, - не меняя выражения лица, произнесла Рукия. Ичиго вздохнул. С этой синигами иногда невозможно разговаривать. - Заткнись, - бросил он прежде, чем продолжить, - В тот вечер… Бьякуя сказал, что я похож на него. На кого? Рукия по-прежнему не поднимала головы от страницы, но Ичиго видел, что глаза ее смотрят в одну точку. - На кого я похож, Рукия? – уже мягче повторил он свой вопрос. Рукия отвела взгляд в сторону и посмотрела на присмиревшего Кона, сидящего рядом с ней. Даже не глядя на Ичиго, она представляла его выражение лица, с которым он смотрел на нее – упрямый взгляд из-под вечно насупленных бровей, требовательный, но одновременно с тревогой. С тревогой за людей, которые его окружают. Эту заботу об окружающих, тщательно скрываемую, она почувствовала еще в первый день знакомства с Куросаки и поэтому была уверена, что он не откажется от выполнения обязанностей синигами. Рядом с Ичиго каждый мог почувствовать себя сильнее, потому что знал, что, в случае чего, Куросаки обязательно защитит. Тоже самое она чувствовала, когда была рядом с ним. - Ты похож, - наконец, негромко произнесла она, - на Кайена-доно. - Кто это – Кайен? – спросил Ичиго, нахмуриваясь еще больше. Кон незаметно придвинулся поближе, но в кои-то веки Рукия стала отпихивать его. Еще ниже опустив голову, она сказала: - Шиба Кайен-доно. Он был моим лейтенантом в 13 отряде. - А точно! – воскликнул Ичиго, - Я так и не увидел лейтенанта Укитаке-сана! Так это и есть Кайен? А где он был, когда мы были в Обществе Душ? Шиба… а он не, - начал было Ичиго, но Рукия прервала его. - Шиба Кайен-доно, старший брат Гандзю. Он был лейтенантом Укитаке-тайчо и моим начальником, но он погиб. Голос ее дрогнул. Она никогда, никогда не сможет произнести эти слова ровно и бесстрастно. Всегда ее голос будет дрожать и срываться. Всегда. - Погиб? – переспросил Ичиго, поворачиваясь на стуле к ней, положив сжатую в кулак руку на стол, - Его убил Айзен? Или Ичимару? - Думаешь, как дело доходит до смертей лейтенантов, все становится работой Айзена? - горько усмехнулась Рукия, сумев поднять голову и взглянуть в глаза Куросаки, - помнишь, Ичиго? Именно так ты ответил мне, когда я спросила, не Пустой ли убил твою маму. Помнишь, что ты ответил? - Помню, - твердо ответил Ичиго, не отводя взгляда от нее отливающих фиолетовым глаз, - Что ты хочешь сказать этим, Рукия? - Кайен-доно был убит мной. - Нее-сан, - донесся до нее тихий шепот Кона. Она искоса глянула на него, но тот сидел настолько притихший и изумленный услышанным, поднеся плюшевую лапу ко рту, что она почувствовала знакомое жжение в груди. Поспешно отведя взгляд от Кона, она снова посмотрела на Ичиго. Он смотрел на нее не с ужасом, не с изумлением, не со страхом или осуждением. Его взгляд ничуть не изменился – все та же упрямая сосредоточенность. И тревога. Тревога за нее. - Если хочешь, можешь не рассказывать, Рукия, - тихо произнес он. - Нет. Я хочу, чтобы ты знал это, - сказала она и почувствовала, что на самом деле хочет, чтобы Ичиго узнал. Знал все так, как было на самом деле, знал все то, что она чувствовала и чувствует до сих пор. Потому что сумеет понять ее только он. Она рассказывала о своем первом дне в 13 отряде, о своем страхе быть «любимчиком из аристократов», своем удивлении быть рядом с Кайеном-доно, быть просто Рукией, а не представительницей клана Кучики. О том, как благодаря ему, изменилось к ней отношение всего отряда. Рассказывала о тренировках с Кайеном, на которые он никогда не жалел времени, помогая ей больше узнавать и овладевать силой Соде но Сираюки. О жене Кайена – удивительно сильной и мягкой женщине, с доброй улыбкой и светом в глазах. О той ночи, когда только она одна из всего отряда вернулась обратно, о ее нападении на 13 отряд, о выражении лица Кайена, когда он узнал это. О погоне, когда они неслись сквозь ночь – она, Укитаке-тайчо и Кайен-доно. О своем бешеном стуке сердца и страхе, волной накрывающем ее липком страхе, когда она увидела того Пустого, увидела разлетевшийся в руках Кайена занпакто. О разрывающем ее изнутри крике, который так и не вырвался наружу, о собственном бессилии, о голосе Укитаке-тайчо, прекрасно понимающему, что он подписывает смертный приговор собственному лейтенанту, о его голосе, когда он говорил о сражении за гордость и честь, о его глазах, когда он видел гибель Кайена-доно, о том, как Укитаке кричал ей «Убей его». И его лицо в тот момент. Она больше никогда не видела такого лица у Капитана 13 отряда. О дрожи в руках, когда она поднимала непривычно тяжелую Соде но Сираюки. О крови. О крови Кайена-доно, текущей по ее рукам, о его шепоте, о его извинениях. Он извинялся перед ней! Это она должна была упасть к его ногам и молить простить ее! Но тогда она даже не смогла ничего сказать. Лишь помнит его руки, соскользнувшие с ее плеч и повисшие, как руки марионетки, у которой внезапно отрезали ниточки. Она рассказывала Ичиго о пустоте потом – пустоте тренировочного зала, пустоте тренировочной площадки, о том, как не могла прикоснуться к катане, пронзившей его, убившей Кайена-доно, о том, что Укитаке-тайчо приказал Кийоне тайно присматривать за ней, опасаясь каких-нибудь глупостей с ее стороны. О холодности брата, встретившего ее сдержанным кивком, словно одобряя то, что она поступила как настоящий синигами. О снах, в которых снова и снова Кайен-доно умирал на ее руках, обвиняя ее в своей смерти. После этих снова она просыпалась с криком и не могла уснуть. Потом стала бояться ложиться спать, и не спала неделю, пока Укитаке-тайчо почти силой не заставил ее рассказать ему об этих снах, и он кричал на нее, говоря, что Кайен никогда бы не сказал такого. И в эти минуты у него снова было то выражение глаз, как тогда, когда он удерживал ее, говоря о сражении за гордость… Рукия замолчала. Ее лицо было мокрым от слез, ладони свело судорогой – настолько сильно она вцепилась в плечи Ичиго, обнимающего ее. Она вытерла слезы и попыталась отпихнуть Кона, обнимавшего ее за лодыжку, но тот так жалобно протянул «Нее-сан», что она неожиданно смягчилась, взяв его на руки. - Ты похож на Кайена-доно, Ичиго, - сказала она, - но ты другой. - Рад это слышать, - произнес Ичиго, глядя на нее со своей обычной усмешкой, - не люблю быть чей-то копией. - Дурак! – выкрикнула Рукия, разозлившись и швыряя в него разомлевшего Кона, - Я почла бы за счастье быть хоть немного быть похожей на Кайена-доно! Ичиго на лету поймал Кона и откинул его к стене. - Прости, Рукия, - тихо сказал он, - что заставил тебя все это вспомнить. Сейчас тебе должно быть легче. - Спасибо, Ичиго, - немного помолчав, сказала она, поняв, что его слова были лишь провокацией, чтобы привести ее в чувство, - спасибо.
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Состояние сейчас здорово характеризуется кратким "гыгыгы" вот реально - гыгыгы второй вечер добивая переводы английского - аккуратно и скурпулезно вписываю в словарик слова и перевод ("там же множественность значений!") ага, на слове clutch - "сжатие, захват и яйца, на которых сидит курица" - очень даже в этом убедилась. в общем, я жива, еще дышу. ах да, на лекции по французскому лихо исписала две страницы Генмой с Хаяте xDDd вот она - польза ненужных уроков!))))ну,если честно, не не нужных, а просто уроков с опозданием и отсутствием учебника ^^
Пересматриваю Маятник!!! Меня затянуло! не знаю, вот таааак захотелось!!! (отдыхает моск от англ и смотрит Блича) Сейчас глянула серию, где появляется маленький Хисаги - заметила,что на него Кенсей не только в выборе символа для татуировки повлиял (69) но и даже занпакто у обоих с ветром связанные. Все-таки проглатывать серии вредно - сколько еще вот таких мелочей пропустила))
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Вчера была на занятиях в универе - наконец-то начались! Учитель английского пообещал,что в этом году будет все гораздо хуже, чем в прошлом х) Французский придется все же самой учить. + испанский не забывать. В общем, лед тронулся, господа присяжные и заседатели, попытайтесь не попасть под ход ледокола xD Буду учиться. Твердо намерена получить отличную оценку по английскому!Оценка - это не главное, я знаю, но у этого учителя я хочу получить пяяяяяять. Я не ботан, я принципиальная))))
Что случится, если ударить в твою душу как в колокол?
Автор: es_Ave Бета: нет Фандом:Наруто\Блич Персонажи: Ширануи Генма\Хисаги Сюхей Рейтинг: G Дисклеймер: персонажи не мои Критика:приветствуется Статус: закончен. Предупреждения: АУ (канонное АУ, без современности), параллельные миры ^^ В целом - просто стеб над двумя любимыми героями))) Что было бы,если бы они вдруг встретились в нелегкую пору жизни)))
х)))) Генма, негромко насвистывая, неторопливо шел по залитой солнцем тропинке, ощущая странную расслабленность во всем теле. Миссия оказалась совсем нетрудной, и у него в запасе оставался день, чтобы вернуться в Коноху в срок. Погода была чудесной, спешить не хотелось. Поэтому, вместо того, чтобы нестись по веткам, Ширануи, засунув руки в карманы, шествовал меж высоких деревьев, с удовольствием вертя головой, рассматривая все вокруг. Перед тем, как выйти на небольшую полянку, заросшую густой высокой травой, он тщательно осмотрел открытое пространство. Вокруг было по-прежнему тихо, как бывает тихо утром в лесу – лишь пение птиц, шорохи белочек (или кого-то еще) в ветках деревьев, шум листвы на ветру. И никакого присутствия вражеских шиноби. Генма глубоко вздохнул ощущая необыкновенный подъем сил и ощущение умиротворения, какого не испытывал уже давным-давно. Сделав несколько шагов, он вышел из-под укрытия густых ветвей. И тут он это почувствовал - странное растяжение пространства вокруг, слово кто-то сначала сжал, а потом растянул воздух, землю и лес вокруг. Генма немного покачнулся, чувствуя потерю контроля над собственным телом, невольно сделал еще два шага вперед, что бы окончательно не потерять равновесие и не упасть. Взмахнув руками, он увидел перед глазами вместо четкой границы полянки размытое зеленое пятно, почувствовал, как вокруг него снова все сжалось и, выругавшись, упал на землю, крепко приложившись левой щекой о какой-то камень. Генма поднялся, пытаясь понять, сколько прошло времени, пока он лежал на земле, приходя в себя. Внутренние часы отказывались определить прошедшее время, утверждая, что прошло не больше секунды. Ширануи сел на корточки, опираясь руками о землю, и - уткнулся взглядом в чьи-то ноги в белых носках и странного вида сандалиях. Замерев, Генма поднял глаза, отмечая про себя странно одеяние, стоявшего перед ним. Напрягшаяся память выдала несколько слов, называющих эту одежду: косоде, хакама. Генма и не подозревал, что подобное еще можно носить. А тем более воину, добавил про себя Генма, увидев катану. Рывком вскочив, одновременно отпрыгивая назад и доставая из сумки кунай, Генма встал напротив незнакомца, настороженно оглядывая его с ног до головы. Тот нападать явно не собирался, глядя на Генму с таким же откровенным недоумением, как и он на него. Несколько долгих секунд протекли в томительном молчании. - Ты кто такой, - процедил сквозь зубы Генма, не найдя знака никакой деревни, и уже решив, что перед ним беглый шиноби. - Назови свое имя, - произнес незнакомец, крепче сжав катану, - Из какого ты района? - Чего? – после секундной заминки переспросил Генма, совершенно сбитый столку командными нотками в голосе чужака, и вопросом о районе. Незнакомец тем временем внимательно оглядел цепким острым взглядом кунай в руке Ширануи и сенбон, привычно зажатый в зубах. - Из какого ты района Руконгая? Если ты из Готея, то из какого отряда? Почему ты здесь, в то время как все отряды разыскивают Мурамасу? Генма перегнал сенбон в другой уголок рта, раздумывая над услышанным. - Назови себя! – вдруг резко произнес незнакомец, повышая голос и направляя острие катаны Генме в грудь. Ширануи от неожиданности чуть не выронил сенбон, машинально поднимая руку с кунаем, заслоняясь от оружия. В его все еще странно-раслабленном сознании (видимо, после этого удара о землю и ощущения сдвига перед этим) катана усиленно ассоциировалась с Хаяте, хотя сам незнакомец ни чем не напоминал Гекко. Короткие растрепанные волосы, темного цвета, отливающие фиолетовым под солнечными лучами, острый пристальный взгляд, странная полоса на левой щеке, заходящая на переносицу и цифры 69 под этой полосой, на левой скуле. Незнакомец ждал ответа. Генма поразмыслил еще пару секунд. - Специальный дзенин деревни Скрытого Листа, Ширануи Генма. А ты кто такой? Генма считал себя сильным шиноби. Не таким, конечно, повсеместно знаменитым, как Хатаке Какаши, но достаточно популярным, чтобы и его боялись. Но вот такой реакции на свое имя Генма не видел никогда. Незнакомец удивленно расширил глаза, глядя на Генму с изумлением, и даже немного побледнел. Катану он опустил. - Назови себя, - повторил не мало польщенный Генма. - Готей 13, лейтенант 9 отряда Хисаги Сюхей. Повисла тишина. Шумели ветки деревьев, пели птицы. Какая-то травинка, попавшая в сандалию, колола Генме ногу. Он молча смотрел на стоявшего перед ним «Готей 13, Лейтенанта 9 отряда Хисаги Сюхея». - Что все это значит? – спросил он, подавляя желание почесать в затылке. Сунуть руки в карманы мешал кунай, по-прежнему зажатый в ладони, а убрать его он не решался, хоть и было видно, что нападать на него Хисаги Сюхей не собирался. И тут Сюхей произнес. - Я – шинигами. Шинигами. Бог Смерти. Генма немного поразмыслил над услышанным. В первые секунды он подумал, что был отравлен в последней короткой схватке и умер, не заметив этого. Например, во сне. Ему даже захотелось вернуться, в поисках своего тела. Но Ширануи Генма был шиноби, дзенином, что означало, что у него очень и очень хорошая выдержка. - Мне следует пасть ниц? – с холодком процедил Генма, засунув одну руку в карман, а второй крепче сжав кунай. У него возникла твердая уверенность, что все произошедшее – дело рук самого Хисаги Сюхея. Скорее всего, какое-то оглушающее дзюцу и хенге, а, значит, пора заканчивать весь этот цирк. Хисаги удивленно моргнул. - Ниц? Зачем? Генма мысленно возвел глаза к небу. Потом резко вскинул перед собой руку и выкрикнул: - Кай!!! Сюхей дернулся, поднимая катану, и выкрикнул в свою очередь странные слова: - Устрой кровавую жатву, Казесини! Генма изумленно моргнул. Мало того, что хенге не исчезло (в целом, он даже не особо рассчитывал избавиться от наваждения таким простым неинтересным способом) так еще и в руках у Хисаги вместо катаны оказались два странного вида копья, соединенные цепью, с лезвиями,кромки которых ослепительно ярко сияли на солнце. Генма мысленно пожалел, что не родился в семье мечников. Следом пришла мысль: спросить у Хаяте, а может ли он так же превращать свою катану во что-нибудь этакое. Прогнав наваждение в виде выражения лица Гекко, когда тот услышит фразу «что-нибудь этакое» по отношению к любимому оружию, Генма сосредоточился на стоящем перед ним Сюхее. Не смотря на боевую стойку и смертоносное оружие в руках, тяжело дышащий Хисаги Сюхей выглядел растерянно. И не сводил взгляда с куная в руке Генмы. Любопытства ради, Генма выждал секунд 20. Настороженно внимание Сюхея к его кунаю не ослабло. - Чего ты уставился, тэмэ, - пробурчал Ширануи, следа за точками света на лезвиях в руках Сюхея. - Ты… освободил свой занпакто? – спросил Хисаги. И тут Генма почувствовал усталость. Эта игра ему уже начала надоедать. Занпакто, Руконгай, Готей 13 и лейтенант 9 отряда Хисаги Сюхей оказались ужасно утомительными. Это ж надо было так испортить ему хороший день. - Послушай, как тебя там… шинигами. Если ты явился за той пятеркой шиноби Тумана, которые напали на меня позавчера, то ты несколько задержался – души их должны были уже отправиться в…ммм…куда-то там, это тебе лучше знать. Если ты явился за мной, хотя я даже не заметил, что я умер, то давай побыстрее разберемся со всеми формальностями. Кстати, - добавил Генма, припомнив когда-то прочитанную историю, - у меня есть незавершенное дело, так что отправиться сразу с тобой куда-то там я не могу. Мне надо побывать в Конохе, - Генма вспомнил Хаяте. Осталось надеяться, что шинигами согласится с его «доводами» и разрешит хоть попрощаться что ли. Нелепица какая-то. Когда он успел умереть… Хисаги сдвинул брови и внимательно оглядел Генму. - Так я в мире живых? Это не Общество Душ? Генма с огромным трудом сдержал нервный смешок. - Общество Душ? – переспросил он, прогоняя видение белого дома с толпами полупрозрачных душ, разгуливающих парочками, - Ты хочешь сказать, что я не просто не успел заметить, как умер, так еще и уже попал в то самое «куда-то там»? А я надеялся, что меня туда проводят. Хисаги опустил оружие, глядя на Генму с какой-то мрачной усталостью. - Кто ты такой? Ты не можешь быть душой, потому что у тебя нет никакой Цепи Судьбы, мы не в Руконгае и тем более не в Сейрейтее, чтобы ты мог спокойно разгуливать без Цепи. Если мы в мире живых, то почему ты меня видишь, хотя я совершенно не ощущаю твоей реяцу, позволяющей видеть шинигами. Генма мысленно попытался представить, где у души должна быть цепь, чтобы она на ней ходила. И как это происходит, интересно? - Мы находимся в стране Огня, - произнес он, наконец, - Я – шиноби скрытого Листа, - Генма снял повязку с головы, догадавшись, что Хисаги никак не может увидеть находящийся на затылке символ Листа, - Вот, - Ширануи продемонстрировал Сюхею знак Конохи, - А ты, шинигами, принадлежишь какой-нибудь деревне или нет? - Мой ранг позволяет мне нести службу только в Сейретее, - ответил Хисаги, - Я – Лейтенант 9 отряда, и, на данный момент, главный в своем отряде, потому что мой капитан… Хисаги замолчал. Генма пытливо вгляделся в лицо Сюхея, отметив его затуманившийся взгляд, как будто тот вспоминал что-то болезненное. - Твой капитан погиб? – спросил он. Сюхей чуть нахмурился. - Нет. Хотя лучше бы он погиб в честной схватке с Пустым! Он предал Сейретей и отправился в Хуэко Мундо с Айзеном и Ичимару Гином. Генма промолчал, про себя отмечая, что, видимо, некие Айзен и Ичимару Гин также родом из Сейрейтея, а Хуэко Мундо не совсем хорошее место, скорее всего, там собрались враги Сейретея. - Я восхищался им, - негромко сказал Хисаги, - не так, конечно, как Абарай своим капитаном. Чтобы не говорил Ренджи, я всегда видел, как он смотрел на Кучики. Но мой капитан был для меня образцом чести. До некоторого времени. Хисаги замолчал. Генма вдруг понял, что Сюхей несет и на себе часть предательства своего капитана. Словно, и себя винит в произошедшем. Ему захотелось сказать что-нибудь ободряющее. - Один из наших Великих саннинов напал недавно на Коноху и убил нашего Хокаге. Который был его учителем. И никто не сумел защитить Хокаге-сама и остановить Орочимару. Мой друг едва не погиб тогда. Хисаги взглянул на Генму со странной благодарностью во взгляде. - Никто не защищен от предательства, - тихо сказал он. - Да, - отозвался Генма, подумав, что на его месте Какаши бы сказал что-нибудь глубокомысленное. Ширануи не отличался красноречием, которым блистал Копирующий, начитавшийся самых разных книжек. - Сейчас в Сейрейтее не самые лучший времена, - сказал Хисаги, делая неуловимое движение рукой и возвращая катане ее первоначальный вид, - Мурамаса поднял восстание среди Занпакто. Я с большим трудом снова подчинил себе Казесини. Но появился Мурамаса и снова напал на меня и Киру. Я хотел захватить его, но он как-то сделал так, что я оказался тут. - Один из наших генинов сбежал к Орочимару. И вернуть его не удалось. И команда, которая за ним отправилась, чуть не погибла. Генма не знал, зачем он все говорит это незнакомцу, объявившему себя шинигами. Казалось, что он просто рад возможности выговориться. Взгляд Хисаги смягчился. - И у вас тут проблем хватает. - А ты как думал, шинигами, - отозвался Генма, - я бы вот никогда не подумал, что и у вас проблемы могут быть. - У нас их полно. Но мы справляемся. - Да уж, вы справьтесь, - Генма почесал щеку, - Хотелось бы думать, что у богов смерти все тихо спокойно, чтобы там покой и нам можно было обрести. Скажи, - Генма чуть помедлил, думая, задать ли самый сложный вопрос, - там… можно встретить тех, кто ... ушел раньше? - Да, - Хисаги смотрел прямо ему в глаза, не смеясь и не дразня, - Главное, чтобы ты сам хотел найти тех, кого хочешь увидеть. - Спасибо, - Генма почувствовал значительное облегчение. День снова становился хорошим. И тут - снова пришло это ощущение – пространство вокруг исказилось, стоящего перед ним Хисаги Сюхея растянуло, потом сплющило и, судя по удивленному восклицанию, с Генмой происходило то же самое. Слева от них воздух закрутился воронкой, потом резко вытунулся и – Генма не поверил своим глазам – открылась щель, в которой была видна земля, деревья и человек, одетый так же, как и Хисаги, сжимающий в руках странный изогнутый меч. В первое мгновение Генме показалось, что это Иноичи Яманака. Но уже в следующую секунду убедился, что кроме длинной светлой челки, закрывающей правую сторону лица, у незнакомца с Яманака больше не было ничего общего. - Хисаги-сан! – воскликнул человек, - Как хорошо, что я вас нашел! Мне удалось открыть тот же самый ход, по которому Мурамаса отправил вас! Быстрее сюда, нам нужно продолжить преследование. - Кира! – Хисаги выглядел радостно-изумленным. Одним стремительным движением он оказался у щели и обернулся к Генме. - Прощай, Ширануи Генма. У тебя определенно есть способности стать шинигами Быть может, мы еще встретимся. - Я буду у тебя лейтенантом, - усмехнулся Генма, - Прощай, Хисаги Сюхей. 9 отряд, значит. Скрытому Листу всегда везло с цифрой 9. Хисаги улыбнулся и вошел в расширившуюся щель, мгновенно сомкнувшуюся за ним. Однако, Генма успел разглядеть удивленный взгляд Киры и шеврон с цифрой 3 на левом предплечье. Значит, Кира тоже не простой шинигами. Генма почувствовал уже знакомое головокружение и снова выругался, понимая, что сейчас опять упадет. Интуиция не обманула, и Ширануи рухнул на землю, ударившись головой о какую-то кочку. Генма открыл глаза, с удивлением обнаружив себя лежащим на земле. - Какого черта, - пробормотал он, садясь на землю, чувствуя легкое головокружение. Оглядевшись, он обнаружил, что все еще находится на поляне, на которую вышел…сколько времени прошло с того момента, как он тут оказался, и почему он тут лежал? Он напряг память, но вспомнил лишь обрывки и расплывчатую фигуру со странным оружием в руках. Он был атакован? Засада? Его вырубили и подумали, что он уже убит? Это было самое логичное объяснение из всех, что пришло ему на ум. Более того, ему показалось, что это объяснение само стучится к нему в сознание, слишком назойливо, чтобы принять его за правду. Нет, тут было что-то другое. Генма задумчиво повертел почему-то оказавшийся в руках протектор. Когда он снял его? В голове упорно крутились цифры 6 и 9, фиолетовый цвет и ветер. Слово ветер. Ветер, сопряженный с опасностью и … смертью. Да, именно смерть. Но не в таком виде и образе, к которому он привык. Что-то другое… Что-то доброе… да.. именно доброе. Генме вспомнили все друзья и родные, которые уже погибли, и он почувствовал тепло. Тепло и странную уверенность во встрече. Он не знал, откуда это у него чувство, потому что раньше ни разу не думал об этом. Потянувшись, он вспрыгнул на ближайшую ветку и понесся домой, в Коноху. Туда, где его сейчас ждут. Ждут и волнуются. А он, как дурак, тянет с возвращением, лежит на полянках и думает о смерти. Генма усмехнулся самому себе: «Странный ты какой-то сегодня, Ширануи».